Том 11, глава 4

1-10 апреля 2010

 

После двух месяцев проповеди и сбора пожертвований в Соединенных Штатах мне была нужна передышка, поэтому, когда Сварупа Дамодара даса, президент храма в Дурбане (ЮАР), попросил меня приехать к ним в апреле на Ратха-ятру, я ухватился за эту возможность.

Я завершил регистрацию на свой рейс в аэропорту Атланты и, направляясь к выходу на посадку, проходил мимо группы молодых морских пехотинцев.

– Эй, красавчик! – окликнул меня один из них. – Куда направляешься?

Я обернулся к нему.

– Красавчик? – спросил я.

– Да, дорогой, – ответил он. – Я об одежде. Просто фантастика.

Остальные морпехи покатились со смеху.

Я подошел к ним поближе.

– Это мои одежды, солдат, – объяснил я. – Я монах.

– Монах? – рассмеялся другой морпех. – В розовой простыне?

– Значит, так они вас обучают, парни? – парировал я. – Вы же элитное подразделение вооруженных сил на службе у одной из величайших стран мира.

– Ха! – презрительно усмехнулся пехотинец. – Да что ты знаешь о служении своей стране? – Он говорил с сильным южным акцентом.

Я сердито посмотрел на него.

– Первый Артиллерийский дивизион, – сказал я, – Команда Альфа, взвод 2066. Я закончил подготовку в лагере Пендлтон 16 марта 1969.

– В самом деле? – произнес один из них. – И вы участвовали в “Нам”? (сокр., военная операция США во Вьетнаме – прим. переводчика)

– Нет, – ответил я. – Я был болен, когда высаживалось мое подразделение. Все они попали в засаду и погибли в бою в первую же неделю. А я продолжил обучение на территории США и стал инструктором.

Парень, который первым окликнул меня, хотел что-то сказать, но другой остановил его.

– Оставь его в покое, Марк! – сказал он. – Он свое отслужил.

Остальные согласно закивали.

– Ты же сражаешься как раз за это, морской пехотинец, – сказал я Марку. – Демократия подразумевает свободу выбора. Мы можем выбирать своих лидеров, идеалы и религию. Я выбрал сознание Кришны.

– Мой двоюродный брат в Харе Кришна, – сказал один из парней. – Я кое-что знаю о вашей вере. Один из ваших главных был воином. Он участвовал в большой битве.

Я улыбнулся:

– Арджуна.

– Да-да, так его зовут, – подтвердил парень.

Я сел.

– Один из моих учеников – морской пехотинец, и он дважды был в Ираке, – сказал я.

– А мы отбываем в Афганистан в следующем месяце, – сказал один из парней, когда они столпились вокруг меня.

– Как зовут вашего ученика? – спросил другой.

– Капитан Энтони Александр, – ответил я. – Под его командованием находится триста человек роты связи, Первый дивизион Морской пехоты.

– А как он выглядит? – спросил один из пехотинцев.

– Как Арджуна, – ответил я.

Он поднял руку, отдавая мне честь, и я ответил ему тем же. Я посмотрел на часы.

– Простите, парни, – сказал я, – но мне надо идти.

– Эх, – произнес один из них, – побудьте с нами еще немного.

– У меня вылет через двадцать минут, – ответил я и встал. – Берегите себя.

Я уже отошел от них, но Марк догнал меня и протянул руку.

– Простите, сэр, – сказал он. – Я вел себя непочтительно.

Я крепко пожал ее.

– Все в порядке, солдат, – ответил я. – Семпер Фи! (Semper Fidelis (лат.) “Всегда верен”, девиз Корпуса Морской пехоты США – прим. перев.)

Пехотинец, который знал об Арджуне, помахал мне рукой.

– Харе Кришна, сэр! – прокричал он.

Через шестнадцать часов я прилетел в Йоханнесбург и пересел на рейс до Дурбана. Там меня встречала небольшая группа преданных.

– Как идет подготовка к Ратха-ятре? – спросил я Сварупа Дамодару.

– Очень хорошо, – ответил он. – Спасибо, что приехали.

– Мне нужен отдых, – сказал я, зная, что во время фестиваля толком отдохнуть не удастся.

Когда мы вышли из аэропорта, я заметил очень много рекламы приближающегося Чемпионата мира по футболу.

– Выглядит, будто вся Южная Африка собирается на Кубок, – сказал я. – Все уже готово?

– Практически, – ответил Сварупа. – Единственно, остается проблема преступности. В Южной Африке огромное количество убийств, случаев насилия и грабежей. Уровень преступности гораздо выше, чем в других странах.

– И это не отбивает у иностранцев желание приехать на Чемпионат? – поинтересовался я.

– Думаю, нет, – ответил он. – В этом году ожидают шестнадцать миллионов туристов. Но по статистике, большинство преступлений совершается среди самих южноафриканцев. Если туристы и страдают, то только от мелких краж.

– К несчастью, – продолжал он, – и многие наши преданные стали жертвами преступников. Были и разбои, и угоны автомобилей, воровство, и так далее. Всего два дня назад семья одного преданного оказалась на волосок от гибели.

– Что произошло? – спросил я.

– Это была хорошо организованная, искушенная в своем деле банда преступников. Они переоделись в полицейских, остановили его по дороге с работы домой, – начал рассказывать Сварупа Дамодара. – Припугнули крупнокалиберным оружием и сказали, что его подозревают в мошенничестве и хотят произвести обыск в доме. Надели на него наручники, затолкали в микроавтобус и повезли к нему домой.

На улице около дома их поджидали другие члены банды, тоже в полицейской форме. Его завели домой, там быстро связали его мать, сестру и ее шестимесячного ребенка. И стали обшаривать дом в поисках денег, драгоценностей и оружия. Ничего не нашли и стали угрожать, что убьют всю семью, если они не скажут, где хранят ценности.

Преданный говорил, что они не хранят ценные вещи дома, и умолял пощадить их. Бандиты наставили оружие на взрослых, а ребенку на голову надели полиэтиленовый пакет. В это время главарь продолжал обыск и наткнулся на семейный алтарь с изображениями Шрилы Прабхупады, Кришны и Господа Чайтаньи.

Тогда он крикнул остальным: “Не троньте их. Они преданные Харе Кришна, которые кормят наших людей в поселках. Они дают пищу нашим детям. Опустите оружие”.

Один из бандитов сдернул пакет с головы ребенка и шлепнул его по спине, чтобы он начал дышать. Затем главарь велел всем уходить и приказал оставить всё, что они нашли.

Уходя, они бросили взятые часы, несколько бытовых приборов и монеты. Главарь, уже у двери, обернулся и сказал: “Сожалею. Мы не знали, кто вы”. И через мгновение они умчались на своих машинах.

Больше двадцати лет наша программа “Пища Жизни” раздает прасад в самых нищих районах близ Дурбана. И бедные африканцы признательны нам за это. Что скажете, Махараджа?

– Да, – кивнул я. – Шрила Прабхупада был очень дальновиден, основав программу раздачи прасада в начале семидесятых. Он называл ее тайным оружием Господа Чайтаньи.

– Вообще-то, – сказал Сваруп, – преданные из “Пищи Жизни” надеются, что, пока вы здесь, вы съездите вместе с ними.

– С удовольствием. Это честь для меня, – ответил я.

– Вас будет сопровождать полиция, – сказал он.

– А это необходимо? – удивился я. – Я так понял, что африканцы нас любят.

– В большинстве своем, да, – ответил он, – но везде есть преступники. И там они могут быть не так любезны с нами, как те бандиты, что пытались ограбить дом преданного. Двое наших прихожан были убиты во время подобных ограблений.

Через три дня, когда преданные “Пищи Жизни” грузили контейнеры со свежеприготовленным прасадом в микроавтобус, констебль пригласил меня в свою патрульную машину. Через несколько минут мы выехали в округ Квазулу-Натал, место проживания почти девяти миллионов зулусов.

– Спасибо, что едете с нами, – сказал я констеблю.

– Меня зовут Пол, – представился он, протягивая руку. – Рад знакомству.

Он посмотрел на большой фотоаппарат Canon EOS, висящий на моей шее.

– Я Вам пригожусь, – произнес он, – хотя бы только из-за этой крутой камеры.

– Да, – согласился я и чуть поежился. – Она слишком привлекает внимание.

– Не беспокойтесь, – сказал Пол.

Я оглядел его и понял, что бояться мне нечего. Это был высокий чернокожий африканец лет сорока, сильный как бык. К ремню были подвешены пистолет, два баллончика со слезоточивым газом и пара наручников. На панели за его головой покоился дробовик, заряженный и поставленный на предохранитель.

Я не мог оторвать глаз от его небольшого арсенала.

– Вам приходится пользоваться всем этим? – поинтересовался я.

– Постоянно, – ответил он, не отрываясь от дороги.

Я перевел взгляд на широкий шестидюймовый (15 см – прим. перев.) шрам на его предплечье.

– Откуда он у вас? – спросил я. Пол улыбнулся:

– Трудовые будни.

Через час мы свернули с хайвэя на извилистую дорогу, ведущую в Долину тысячи холмов, а еще через полчаса въехали в живописную, но полуразрушенную деревню.

– Здесь бывает много преступлений, – сказал Пол. – Они грабят магазин со штурмовыми винтовками АК-47 ради нескольких блоков сигарет.

В этот момент его полицейская рация начала трещать. Пол внимательно выслушал и покачал головой.

– Прямо сейчас, в трехстах метрах отсюда, происходит ограбление, – сообщил он.

Я судорожно сглотнул:

– И мы сейчас туда отправимся?

– Нет, – невозмутимо ответил он. – Мы никогда не вмешиваемся в одиночку. В патрульной машине должно быть, по крайней мере, трое полицейских. И то, нужно сначала оценить ситуацию. Если у них перевес огнестрельного оружия, как чаще и бывает, мы не суемся.

Не доехав ста метров до места грабежа, мы остановились у небольшой группы домов. Вокруг бродили несколько человек. Как только мы затормозили, один из преданных выскочил из машины, прихватив мегафон.

– Прасада! Прасада! Прасада! – закричал он.

Внезапно отовсюду из домов хлынули люди, кое-кто бежал с другого края деревни. По улице неслись дети с чашками, мисками, тарелками и даже с кастрюлями.

Они улыбались и смеялись, проталкиваясь и прокладывая себе дорогу, чтобы занять место в огромной очереди, ожидающей начала раздачи. Преданные вышли из микроавтобуса с барабанами и караталами и начали киртан. Все дети-зулусы стали петь и танцевать.

Глаза мои округлились от удивления.

– Они даже слова знают! – воскликнул я.

Пол внимательно осматривал толпу и все вокруг, чтобы убедиться, что все спокойно. Он повернулся ко мне:

– А почему нет? Ваши люди раздавали эту пищу и пели эту песню их родителям, когда те сами еще были подростками.

Столпотворение прекратилось, как только преданные начали раздавать блюдо из тушеных овощей, гороха и риса. Я видел, как некоторые дети, доверху наполнив свои миски, снова вставали в очередь. Я улыбался, наблюдая, как они ели, пока их очередь продвигалась, и, когда подходил их черед, снова протягивали пустые тарелки за добавкой. Некоторые повторили это три или четыре раза.

Пол неотрывно следил за толпой и держал оружие наготове.

– Это очень плохой район, – пояснил он. – Несколько месяцев назад я преследовал одного преступника по зарослям кустов у соседней деревни. Неожиданно он выпрыгнул в двух метрах от меня и четыре раза выстрелил в упор.

– И что произошло? – спросил я. Пол рассмеялся:

– Он промазал.

Затем его лицо стало серьезным.

– Это не просто везение, – сказал он. – Это Господь сверху присматривает за мной.

– Значит, вы религиозный человек, – заметил я.

– Да, сэр, я такой, – улыбнулся Пол. – Каждый раз, когда я еду на работу, я смотрю в небо и прошу Господа: “Прикрой меня”.

– Очень хорошо, констебль, – сказал я.

– Это единственное объяснение, почему я все еще здесь. Я знаю это наверняка.

Ко мне направилась группа молодежи.

– Следите за камерой, – сказал Пол, осматривая долину. – Мы делаем все, что можем, но эти люди так бедны, что преступность все равно растет. Немногие рискуют приезжать сюда помогать им, как это делаете вы. Сейчас ситуация настолько плоха, что жители взяли правосудие в свои руки. Если ловят вора или торговца наркотиками, то привязывают его к телеграфному столбу и забивают до смерти. Потом раскладывают его оружие на земле вокруг него. И никто не смеет подобрать это оружие.

– Скажите, – заговорил я, – а вам всегда удается найти их здесь? Бывает так, что они уходят?

– Иногда они уходят по кустам, – сказал он, показав на заросли вокруг деревни. – Тогда мы вызываем патруль с собаками. Преступники боятся наших собак, начинают стрелять из укрытия и выдают себя. Тогда-то их можно схватить. Но и это не всегда срабатывает.

– Почему? – спросил я.

– На прошлой неделе я преследовал одного вон по тем зарослям и вдруг врезался в улей, – стал рассказывать Пол. – Через мгновение меня облепили пчелы и искусали с ног до головы. Парень скрылся, а я несколько дней пролежал в больнице.

Через пару часов преданные загрузили опустевшие емкости для прасада в микроавтобус и запрыгнули сами, вместе с музыкальными инструментами. Только когда все расселись, Пол дал знак, что можно вернуться в патрульную машину. Вскоре мы уже петляли по дороге с холма, направляясь к скоростному шоссе.

– Здесь любят ваших, – сказал Пол. – Я знаю, что на протяжении многих лет вы каждый день раздаете три тысячи порций. Однажды вам все это вернется.

– Уже вернулось, – ответил я, вспоминая, как бандит пощадил семью преданного.

– В любой момент, как только понадоблюсь вашим парням, пусть просто звонят, – сказал Пол, когда мы выехали на хайвэй. – Всегда рад вам помочь.

– Спасибо, констебль, – сказал я.

Через час, когда мы подъезжали к храму, Пол повернулся ко мне:

– Сэр, можно полюбопытствовать, что означает песня, которую вы всё поете? Ну эта, Харе Кришна?

Я задумался на мгновение и ответил:

– Она означает “прикрой меня”.

Пол улыбался от уха до уха.

Тем вечером я вспомнил слова Нельсона Манделы, которые он произнес много лет тому назад на крупном фестивале “Пищи для Жизни”:

“Еще один важный элемент в нашем строительстве новой демократии – это любовь и доброжелательность, которые мы выказываем друг другу. Это дух масакхане, сплоченности (политический лозунг солидарности в ЮАР, буквально “давайте строить вместе” – прим. перев.). И таков же дух у сегодняшнего фестиваля, организованного людьми из “Харе Кришна – Пища для Жизни”